“Як гэта па-вашаму”. Испанец живет в белорусской глуши, чтобы написать докторскую о диалектах

Есть у меня какая-то родственная связь с Беларусью», — говорит 26-летний испанец Кристиан Ронсеро. В 2012 году он приехал в Брест, поступил в местный университет и за год заговорил на мове. Потом уехал в Испанию. Три года спустя же парень вернулся, чтобы написать докторскую о западнополесском диалекте. Последние шесть недель Кристиан живет в деревне Татарье Дрогичинского района. В доме с чужими бабушкой и дедушкой. Все удобства на улице, вместо магазина — автолавка. Полешуки — народ скрытный: чтобы их понять, нужно с ними жить.

С Кристианом мы познакомились в Бресте три года назад. Тогда он был еще без бороды и магистерского диплома. Жил в обычном студенческом общежитии Брестского государственного университета имени Пушкина и учился по специальности «белорусская филология».

После года обучения в Бресте Кристиан вернулся на родину, закончил магистратуру, а затем поступил на докторскую программу в английский университет Суррея и выиграл стипендию. Тема его диссертации — «Марфалогiя i фаналогiя заходнепалескiх гаворак». Интерес к предмету исследования возник еще во время обучения в Брестском университете.

«Ходил на занятия. Был у меня очень интересный преподаватель по старославянскому, которого я очень уважаю. Как-то на занятии он начал говорить про полесский диалект. Потом я начал читать литературу по этой теме. Узнал, что ее мало кто изучал. Подумал, что это интересная тема для диссертации», — объясняет собеседник.

Затем молодой человек оформил документы и приехал в Брестскую область в экспедицию. Кристиан практически в совершенстве владеет белорусским языком, тем не менее на первых порах с пониманием речи жителей Полесья возникали трудности. Однако молодой языковед быстро адаптировался к местным лексическим и грамматическим особенностям.

Отрывок о жизни в деревне Татарье из электронного дневника Кристиана (перевод с английского):

«У семьи, где я живу, есть свое хозяйство: животные, участок в поле, на котором они занимаются 100%-ным органическим земледелием. Я несколько раз просил их взять меня с собой. Таким образом я узнаю очень много об органическом земледелии и могу слышать, как они разговаривают на своем языке (в перерывах между работами)».

«Самое сложное в моей работе — это то, что бабушки, узнав, что я иностранец, стараются говорить по-русски, чтобы мне было понятнее. Говорят: „Ты из города?“ — и все. Я им: „Бабо, вы мусытэ говорыты по-свойму“. <…> Во время общения я обращаю внимание на морфологию. Говорит она: „два хлопцi“ или „два хлопца“, „два сыны“ или „два сына“. Такие нюансы для меня очень важны. Здесь (в словообразовании. — Прим. TUT.BY) есть много особенностей, которые малоизученны. У одного человека можно найти сразу несколько форм. Это мне и интересно. Человек может сказать: „маюся робыты“ (буду делать. — Прим.TUT.BY), „буду робыты“, „робыты-му“. Объяснить вариативность влиянием другого языка для меня недостаточно».

В идеале Кристиану нужно находиться в каждой деревне не меньше месяца. По словам будущего доктора наук, первые неделя-две уходят на адаптацию:

«Первые две недели все спрашивают: „А ты с кем?“, „Что ты тут делаешь, парень?“. Третья, четвертая неделя — уже все спокойные, общительные. Был у одной женщины, она мне говорит: „Ой, ты ж пайшоу да мойго сусида. Вин тоби ничого не скажа, а я все расскажу“. Потихоньку собирается материал».

Параллельно с научной работой испанец собирает белорусский фольклор. Особенно его интересуют народные сказки. Кристиан также ведет электронный дневник своей экспедиции и выкладывает интересные фольклорные и лингвистические находки на своем канале в YouTube.

Из дневника Кристиана о поездке в деревню Паре Пинского района (перевод с английского):

«Приехать в деревню Паре мне удалось только в выходные, так как по прогнозу погода в течение недели была ветреная и прохладная, а мы собирались добираться туда на тракторе. Люди, которые должны были меня принять, были очень заняты работой в поле. Благодаря этому у меня появилась возможность с ними поработать, заняться физическим трудом и узнать больше об их образе жизни (дело в том, что многие люди, с которыми я общаюсь, делятся историями, связанными с сельским хозяйством, в которые сложно вникнуть иностранцу, который рос в большом городе)».

«Я купыв внуковы морожэнэ»

С Кристианом мы встретились в агрогородке Именин Дрогичинского района, где он интервьюировал бабушку Женю. Это уже четвертая полесская деревня, в которой он жил за время экспедиции — до этого были Жидче и Остров в Пинском районе и Богдановка на Лунинеччине.

Баба Женя сначала волнуется, переживает. Перед ней на штативе стоит видеокамера с микрофоном, рядом на табуретке лежит большой диктофон. В начале интервью Кристиан попросил бабу Женю рассказать о ее отце, который в годы войны спасал людей от расстрела. Затем дает детскую книжку с иллюстрациями и просит бабушку рассказать, что она видит на картинках. После того как баба Женя прочитала сказку, Кристиан стал задавать ей уточняющие вопросы по диалекту.

— Можно так казаты: «Баба показала внуковы дорогу»? — переходит на диалект испанец.

— Одна баба внуковы показала дорогу, — отвечает баба Жена.

— Внуковы?

— Да.

— «Я купыв внуковы морожэнэ». Можно так казаты? Чы як гэта будэ по-вашаму?

— Кажуць: «Я купыв внуковы морожэнэ».

— «А внуку купыв морожэнэ» можна?

— И так кажуць, и так кажуць.

— Як правильна: я дав сино конёвы чы коню?

— Конёвы правильно.

— Конёвы дав сино?

— Да. Но кажуць и коню.

Баба Женя и бусько

В общении с людьми Кристиан узнает о Беларуси больше. И чем больше узнаёт, тем сильнее любит. Каждый собеседник открывает испанцу какую-то новую деталь о своей стране. После общения с бабой Женей, например, стало понятно, почему аист — это символ Беларуси. Объяснила она это по-своему. Не заученной фразой из энциклопедии, а, скорее, на невербальном уровне.

Буслика мойго сфотографировали? — спросила бабушка, когда мы уже собирались выходить.

Спросила не случайно. Через окошко ее домика открывается вид на огород, за которым стоит сарай, за сараем — забор, а за забором — столб с гнездом аиста. Формально буслиное жилище находится на проселочной дороге и бабе Жене не принадлежит, из-за чего соседи часто над ней подшучивают, говорят, что не ее это аист.

«Кажу, вин мий, бо вин мэнэ любиць и шкадуе, а вас — не», — смеется собеседница.

Во время нашего разговора аист, вытянув шею, смотрит куда-то на восток, а из-за борта из веточек выглядывают две маленькие головки. Птица прилетает к бабе Жене на лето уже лет 15−20. За это время она так и не придумала ему имени. Называет либо «буслык», либо ласково «бусько» — с ударением на последний слог. Бабушка уверена: все эти годы к ней прилетает именно ее аист.

— Ныма ниякэй прычыны, штоб я не могла його нэ познаты: худэнькы такый, лохматы йакыйся, перья грязныя на йому. Другия, чужыя, буслы чысценькия такыя, а мий всегда грязны. Па гэтаму його и познаю. <…> Мий в сэли найплохийши. Плохэньки таки. А все-равно пошкодоваты нэ дасць. Кильки я пробовала… Думала, возьму на рукы побачу чы тэжки, чы легки, чы худы… Нэ дасць взэты на рукы, нэ хоча. Постороныця и всё. А колы я раззлююся на його, подыйдэ — и вжэ клювом так (дотрагивается пальцами до щеки, показывая, как буслик ее целует. — Прим. TUT.BY).

Бабушка живет в доме одна, поэтому очень привязалась к своему «буськó». Каждый год его ждет, а он каждый год к ней прилетает. Вместе с ним прилетала и его «жена».

— Прошлы год нэ прылэцила наша буслычка. Я и думала, што пропадэць — яна была бальная якаяся. На однэй лапки стойэла, нэ лэтала. Полэцилы [аисты на юг] — и вона полэцила. По вэсни яна нэ прыляцила, а прыляцила (к буслику бабы Жени. — Прим. TUT.BY) якаясь вэлыка-вэлыка буслыха, то бусько быв йеи и прогнав. Прыняв до сэбэ молодую, малэньку, а тую нэ схоцив. Буськы як люды — воны всэ понымаюць и розбыраюцца. Подывысся: «Ага, мий буслык любыць свою буслыху: и шыю йеи потэрабиць… клек-клек-клек… по головы йеи пошчэкочыць… шкодуе йеи». А некоторые бусько и нэ дывяцца на свою буслыху. Все врэмя, все лито. Полэцив и все. Як есця люды гидкыя, так есця и буслы гидкыя.

У сарая, который стоит возле столба с гнездом, у бабы Жени лестница. По ней она забирается, чтобы подкормить буськó с его большой семьей. Еду оставляет на крыше. Как говорит бабушка, обычно он воспитывает троих птенцов. В этом году — двоих. Перед тем как улететь, буслик разбирает свое гнездо.

— Вин нэ скидае просто помусорыты, а шэ обратно односыць от гнэзда. <…> Прылитае и тоды вжэ зноў прыносиць дубцы (ветки. — Прим. TUT.BY).

— А гэта быў таки добры прызнак, что у каго ёсць бусел, тот добры чоловик? — спрашивает Кристиан.

— Говорыли, что шчасливы чоловик, у кого буслик жыве.

«Буду еще возвращаться»

Нынешняя лингвистическая экспедиция Кристиана рассчитана на шесть месяцев. За это время ему нужно собрать как можно больше материала. Затем он вернется в Англию, чтобы продолжить работу и обучение. Его программа рассчитана на три года. За это время он планирует посетить полесские деревни еще несколько раз.

 

Буду возвращаться, но на меньшее время. На два месяца, месяц и уже с более конкретными вопросами, — объяснил собеседник.

По словам испанца, к жизни в белорусской деревне он уже привык:

— Есть в этом образе жизни что-то интересное. Люди ближе к природе. Зимой, конечно, не так удобно. А сейчас, когда хорошая погода, можно в любой момент выйти на природу, сесть под деревом и работать. Мне нравится.

news.tut.by